ДЖАТАКА О БХАДДАСАЛЕ

«Одетый в дорогое платье...» – это Учитель произнес в роще Джеты по поводу своих действий на благо соплеменникам. Случилось это так.

В Шравасти, в доме у Анатхапиндады⁴⁹, было что ни день готово угощение для пятисот монахов; столько же готовили и в доме у Вишакхи, и во дворце царя Кошальского. Монахам на царской кухне готовились превосходные кушанья, но доверенного, близкого человека при дворе у них не было, а потому угощение они брали, но есть уходили либо к Анатхапиндаде, либо к Вишакхе, либо в другие дома, где у них были знакомые.

Однажды царь приказал:
– Отдайте монахам гостинцы, что принесли мне, – и послал со слугами в трапезную отменное угощение.
Те, однако, воротились с вестью:
– Государь, в трапезной ни души!
Царь удивился и после завтрака пришел к Учителю с вопросом:
– Почтенный, что самое важное в трапезе?
– Самое важное, государь, – это доверие к тому, в чьем доме ты её вкушаешь. Ведь если хозяин приятен гостю, тому и рисовый кисель покажется отменно вкусным.
– А у монахов, почтенный, к кому возникает доверие?
– Либо к своим же родичам, либо к выходцам из клана Шакьев.
«Возьму-ка я себе в главные супруги девушку из рода Шакьев! – подумал тут царь. – Тогда монахи увидят во мне словно своего родственника и станут мне доверять».

Вернувшись во дворец, он послал гонца к Шакьям в Капилавасту: «Я стремлюсь с вами породниться. Выберите для меня невесту из ваших девушек».
Шакьи выслушали гонца и собрались на совет:
«Власть царя Кошальского распространяется и на наши земли. Не дадим ему невесту – наживем себе заклятого врага. А коли дадим, то поступимся чистотою нашего рода. Как же нам быть?»
– Стоит ли беспокоиться? – сказал им Маханама. – У меня же есть дочь Васабхакхаттия от рабыни Нагамунды. Ей уже полных шестнадцать лет, ей суждено счастье, а по отцу она – кшатрийского рода. Давайте выдадим ее за царя под видом настоящей кшатрийки!
Шакьи согласились с ним, призвали послов и объявили свое решение:
«Мы согласны дать царю невесту. Сегодня же можете ее забирать».

Послы усомнились: «Шакьи – известные гордецы, они свой род ставят превыше всего. А вдруг они под видом девушки, равной себе, дадут нам иную, худородную? Пока не увидим, как она ест с ними вместе, не поверим».
И они ответили:
– Пусть она на наших глазах поест с вами – тогда мы ее заберем.
Шакьи отвели послам покои для ночлега и опять собрались на совет: «Что же нам теперь делать?»
– Не беспокойтесь! – опять сказал Маханама – Послушайте, что я придумал. Я сяду за стол, а вы принарядите Васабхакхаттию и приведите её ко мне. Только я возьму в рот первый кусок, пусть кто-нибудь войдет и скажет: «Князь! Соседний властитель прислал нам письмо. Взгляни-ка и ты, о чем он пишет».
Шакьи обещали так и сделать.

И вот Маханама сел есть; девушку тем часом наряжали.
– Приведите ко мне мою дочь! – сказал Маханама – Я хочу поесть с нею вместе.
– Она еще не одета, – отвечали ему.
Выждав немного времени, дочь привели к нему. Девушка обрадовалась, что будет есть вместе с отцом, протянула руку к его блюду и взяла оттуда кусок. И Маханама одновременно с нею тоже взял кусок и положил его в рот. Но едва он потянулся за вторым куском, как вошли слуги с вестью:
– Князь! Соседний властитель прислал нам послание. Тебе надобно знать, о чем оно.
– Ты ешь пока, дочка, – сказал Маханама.
Правая его рука так и осталась лежать на блюде, в левую же он взял письмо и углубился в чтение. Покуда он сидел над письмом и думал, дочь уже успела поесть. А когда она поела, он вымыл руки и прополоскал рот.
Не заметив ничего необычного, послы пришли к убеждению, что Васабхакхаттия и в самом деле дочь Маханамы, и увезли ее со всеми служанками, что дал ей отец.

Вернувшись в Шравасти, послы объявили: «Мы привезли дочь самого высокородного Маханамы!»
Польщенный царь велел убрать по-праздничному весь город и на груде драгоценностей помазал Васабхакхаттию в главные супруги. Она стала мила и любезна его сердцу.

Прошло немного времени, и она забеременела. Царь приставил к ней нянек и мамок. Через десять месяцев она родила царю светлокожего сына. Надо было давать ему имя, и царь решил посоветоваться с тестем. Он послал в Капилавасту советника с вопросом: «Васабхакхаттия, дочь князя Шакьев, родила сына. Каким именем его наречь?»
Советник же тот был туговат на ухо. Когда он приехал в Капилавасту и передал вопрос царя, Маханама сказал:
– Васбхакхаттия и прежде была царю милее прочих его жен, теперь же у нее и подавно не будет соперниц. Она теперь – его любимица.
Тугому на ухо советнику вместо «любимица» – валлабха – послышалось «видудабха», с чем он и воротился:
– Государь! Дед предлагает наречь внука Видудабхой.
– Ну что же, Видудабха – наше старинное родовое имя. Пусть так и будет, – согласился царь.

Воспитывать мальчика стали как наследника престола. Когда ему исполнилось лет семь, мальчик вдруг сообразил:
«Всем мальчикам дедушки подарки шлют – игрушечных слонов, лошадок, другие игрушки, а мне никто ничего не присылает».
И он спросил мать: «Матушка! Почему другим мальчикам от дедушек приходят подарки, а мне никто ничего не шлет? Ты разве сирота?»
– Сынок, твой дедушка – из княжеского клана Шакьев. Просто он живет далеко, потому и не шлет тебе подарков, – сказала мать полуправду.
Прошло время, Видудабхе исполнилось шестнадцать лет, и он попросил:
– Матушка! Я хочу познакомиться с дедом и его родней.
– Оставь, сынок, зачем тебе это?
Но сын стоял на своем, и матери пришлось уступить:
– Ладно, поезжай.

Видудабха отпросился у отца и выехал с большой свитой. А Васабхакхаттия уже заранее послала весть Шакьям:
– Живу я здесь прекрасно. Смотрите, не вздумайте меня с сыном выдать царю.
Узнав, что едет Видудабха, Шакьи отослали из столицы в деревни всех мальчиков, которые были младше его годами, чтобы тем не пришлось перед ним кланяться.

И вот юноша прибыл в Капилавасту. Шакьи приняли его в зале совета и стали представлять родичам:
– Вот твой дед по матери; вот твой дядя по матери.
Видудабха шел и каждому кланялся. Так он со всеми поздоровался, каждому поклонился – поясница даже заболела, – а потом заметил, что ему-то ни один человек не поклонился, и спросил:
– А мне почему никто не кланяется? Где остальные?
– Все мальчики и юноши, что младше тебя, в разъезде, дорогой, – сказали Шакьи.
Приняли его они с большими почестями. Видудабха побыл у них несколько дней и уехал.

После его отъезда некая рабыня пришла мыть разведенным молоком скамью, на которой он сидел, и сказала вслух:
– Вот она, скамья, на которой сидел сын рабыни Васабхакхаттии!
А в тот самый миг в зал вошел воин из свиты Видудабхи: он позабыл свое оружие и вернулся за ним. Слыша такие пренебрежительные слова, он спросил, в чем дело.
– Да ведь Маханама прижил Васабхакхаттию с рабыней, – отвечала служанка.
Воин нагнал своих и рассказал им о том.
– Как же так? – пришла в возбуждение свита. – Выходит, что Васабхакхаттия – дочь рабыни!
Царевич же, услыхав о происшедшем, твердо решил:
– Вот как, значит? Скамью, на которой я сидел, надо после меня отмывать разведенным молоком? Ну что же, стану царем – глотки всем им перережу, кровью их омою эту скамью!

Когда Видудабха вернулся в Шравасти, советники донесли все царю.
– Ах, Шакьи! Дочь рабыни дали мне в жены! – разгневался царь.
Он отнял у Васабхакхаттии с сыном их прежнее содержание и велел выдавать им на жизнь не больше, чем положено рабыне и рабу.

Но вот прошло несколько дней, и в царский дворец зашел Учитель. Царь встретил его, поклонился и сказал:
– Почтенный! Оказалось, что твои родичи выдали за меня дочь рабыни! Я велел ни ей, ни ее сыну прежнего царского содержания более не давать, приравнял их к рабам.
– Шакьи, государь, и впрямь поступили дурно, – отвечал Учитель. – Если уж они решили дать тебе невесту, надо было давать девушку, равную им самим по знатности. Но я тебе вот что скажу. Васабхакхаттия помазана была на царство по кшатрийскому обычаю, да и Видудабха родился сыном царя-кшатрия. Происхождение по матери мало что значит. Главное – это каков отцовский род. Ведь некогда древний мудрец на троне даже бедную дровоноску сделал царствующей супругой, сын же ее стал наследником престола и правил обширным городом Варанаси. Его так и звали Каттхаваханой – Дровоносом.
И Учитель рассказал царю историю о Дровоносе. Царь внял ему, уверовал, что главное – это отцовский род, и охотно вернул жене и сыну их прежнее положение.

Полководцем у царя был тогда воитель Бандхула. Жена его Маллика оказалась бесплодной, и он решил отправить ее обратно в родительский дом, в Кушинару. Маллике же захотелось повидать на прощание Учителя, и вот она пришла преклониться ему в рощу Джеты.
– Куда ты собралась? – спросил Учитель.
– Муж отсылает меня назад к родителям, почтенный.
– С чего же это?
– Бесплодна я, почтенный. Не могу сына ему родить.
– Ну, тогда ты напрасно уходишь. Возвращайся-ка к мужу.
Маллика обрадовалась, поклонилась Учителю и пошла домой.
– Ты за чем вернулась? – спросил муж.
– Меня Татхагата³⁸ отправил назад к тебе.
– Должно быть, Учителю виднее, – подумал военачальник и не стал перечить.

И впрямь, Маллика скоро забеременела. Появились у нее и причуды. Однажды она сказала:
– Господин, меня одолевает странное желание.
– его же тебе хочется?
– Хочу я в городе Вайшали напиться и омыться в священном пруду, где личчхавы свершают помазания правящих княжеских родов.
– Ну, поехали, – согласился военачальник.
Взял он с собою лук, до того тугой, что пущенная из него стрела пробивала тысячу воинов насквозь, посадил жену на колесницу и поехал из Шравасти в Вайшали. Правил он сам.

В ту пору у городских ворот Вайшали жил некий личчхав по имени Махалий. Когда-то он учился вместе с Бандхулой у одного учителя, а теперь ослеп и наставлял личчхавов в дхарме и житейских делах. Услыхал он стук колес по мостовой под воротами и промолвил:
– Это гремит колесница отважного Бандхулы. Значит, сегодня над личчхавами нависла опасность.
Пруд был огражден; перед оградой и внутри нее цепями стояли охранники. Поверху же была натянута железная сеть; птица и та бы не пролетела. Но военачальник соскочил с колесницы и бросился на стражников с мечом в руке. Они разбежались. Бандхула прорубил дыру в сети, впустил жену и дал ей напиться и омыться. Потом умылся сам, усадил жену на колесницу и выехал из города в обратный путь.

Тем часом сторожа прибежали и доложили о случившемся старейшинам личчхавов. Старейшины взъярились. Пятьсот воинов на пятистах колесницах собрались в погоню за отважным Бандхулой. Донесли об этом Махалию.
– Нельзя вам ехать! – возразил Махалий. – Перебьет он всех вас!
– Оставь, все равно мы поедем!
– Ну, раз так, то поверните назад, как только увидите, что колеса его колесницы ушли по ступицы в землю. Если тогда не повернете, то поворачивайте назад, как услышите звук, подобный раскату грома. А если и тогда не повернете, то возвращайтесь, как увидите, что в дышлах появились дыры. А не то пропадете, поздно будет!
Личчхавы же, не слушая, уехали.

И вот Маллика оглянулась и говорит:
– Господин, за нами гонятся на колесницах!
– Когда все они выстроятся в одну линию, скажешь мне.
Скоро колесницы выстроились одна за другою и издали слились в одну.
– Господин, сейчас мне виден только передок головной колесницы, – сказала Маллика.
– Подержи-ка вожжи!

Бандаула передал ей вожжи, а сам встал на колеснице в полный рост и поднял лук. Колеса по ступицы ушли в землю. Личчхавы увидели это, но не остановились.
Проехав немного вперед, Бандхула натянул и отпустил тетиву, и звон ее подобен был громовому раскату. Личчхавы, однако, и не думали поворачивать назад.
Тогда Бандхула, не сходя с колесницы, пустил в них одну-единственную стрелу. Стрела пробила передки всех пятисот колесниц, пронзила пятьсот воинов и упала позади последнего. Личчхавы даже не заметили, что уже пронзены насквозь, и с криками «Эй ты, стой! Эй ты, стой!» продолжали преследование.

Бандхула придержал коней и сказал:
– Вы же все мертвецы! Я с мертвецами не воюю.
– Не очень-то мы на мертвецов похожи.
– Ну-ка снимите броню с воина на головной колеснице.
Личчхавы послушались. Едва с воина сняли броню, он упал и умер на месте.
– Все вы таковы! – сказал им Бандхула. – Отправляйтесь-ка по домам, приведите в порядок свои дела, дайте домашним прощальные наказы, а там уж снимайте броню.
Так и нашли все эти личчхавы свой конец.

Бандхула же привез жену обратно в Шравасти. Со временем она родила ему шестнадцать пар близнецов. Все они стали отважными могучими воинами, в совершенстве освоили все искусства, и у каждого из них была дружина по тысяче человек. Когда они вместе с отцом приходили на прием к царю, их свита одна заполняла весь царский двор.

Однажды царские судьи неправедно рассудили тяжбу. В это время мимо проходил Бандхула. Проигравшие тяжбу люди увидели его, подняли шум и крик и стали жаловаться на подкупленных судейских. Бандхула тут же направился в суд, выслушал стороны еще раз, решил дело по справедливости и вернул собственнику его добро. Присутствовавшие стали громко благодарить.
– Что за шум? – спросил царь.
Узнав о том, что произошло, он похвалил Бандхулу, сместил прежних судейских и доверил Бандхуле решение тяжб.

Судейские остались без взяток, а с ними и почти без всего своего дохода и по злобе оговорили Бандхулу перед царем, что тот-де замыслил отнять у него престол.
Царь поверил наветам и дал волю гневу.
– Прямо в городе убивать его нельзя – люди возропщут, – подумал он и тайком послал наемников на окраину царства – устроить там бунт.
Затем он призвал Бандхулу и сказал:
– Мне донесли, что в одном из округов начался бунт. Отправляйся вместе с сыновьями на усмирение бунтовщиков.
С Бандхулой же он послал могучих опытных воинов и дал им тайный приказ:
– Отрубите головы ему и сыновьям и привезите их мне.
Итак, Бандхула поехал на усмирение бунта, а нанятые царем смутьяны прослышали об этом и удрали.

Приехав, Бандхула восстановил порядок, удовлетворил просьбы местных жителей и направился обратно в столицу, но в окрестностях ее царские воины напали на него и сыновей и всем им поотрубали головы.

В тот самый день к Маллике приглашены были на трапезу пятьсот монахов во главе c Шарипутрой⁶⁰ и Маудгальяяной¹²³.
Уже с утра ей принесли письмо:
– Всем твоим сыновьям и мужу отрубили головы.
Прочтя это, она никому не сказала ни слова, завязала письмо в край сари и продолжала хлопотать, принимая монахов.

Одна из ее служанок несла миску с топленым маслом, оступилась и прямо перед тхерами разбила её.
Тогда Шарипутра, военачальник воинства дхармы, сказал ей в утешение:
– Не стоит огорчаться. Таково уж свойство посуды, что она бьется.
Маллика же развязала узел, достала письмо и ответила:
– Вот письмо, что пришло ко мне утром: мужу моему и всем тридцати двум сыновьям отрубили головы, и то я не огорчаюсь. Стану ли я горевать, почтенный, из-за миски с топленым маслом?
Военачальник воинства дхармы сказал ей подходящие к случаю слова из сутры: «Существованье в этом мире непостоянно, ненадежно...» Преподал он ей должное наставление и ушел в монастырь.

А Маллика послала за всеми своими тридцатью двумя невестками и стала увещевать их:
– Мужья ваши ни в чем не провинились, а погибли они из-за своих деяний в прошлых жизнях. Не горюйте по ним да и против царя не ожесточайтесь.
Этот разговор подслушали царские лазутчики; они донесли царю, что полководец с сыновьями убиты были безвинно.

Царь ужаснулся и пришел в дом к Маллике каяться перед нею и ее невестками.
– Скажи мне, чего ты хочешь! – попросил он.
– Я пока подумаю, государь.
Царь удалился, а Маллика справила тризну, омылась и пришла к нему во дворец.
– Государь! Ты обещал исполнить мое желание, – сказала она. – Отпусти меня и всех моих невесток обратно в родные края. Больше мне от тебя ничего не надо.
Царь дозволил. Маллика отправила всех невесток по домам, а потом и сама уехала к себе на родину, в Кушинару.

Военачальником царь поставил племянника покойного Бандхулы – долговязого Караяну, сына его сестры. Тот, однако, никак не мог простить царю убиение своего дяди и все ломал голову, как бы ему за это отомстить. А сам царь, с тех пор как узнал, что Бандхулу он казнил без вины, горько каялся и не находил себе места; даже власть совсем перестала его радовать.

В ту пору Учитель находился близ городка Улумпы в области Шакьев. Царь поехал навестить его. Невдалеке от обители он разбил лагерь, а дальше пошел, взяв с собою небольшую свиту. Все пять знаменующих царское достоинство вещей он оставил под охраной Караяны и без спутников вошел в благоуханную келью к Учителю.
Когда царь скрылся, Караяна забрал знаки царского достоинства, провозгласил царем Видудабху и увел войско в Шравасти, оставив царю коня и одну служанку.
После учтивой беседы с Учителем царь вышел на улицу и обнаружил, что войско ушло. Служанка объяснила ему, в чем дело, и царь решил отправиться за подмогой в Раджагриху, к своему племяннику, царю магадхскому, чтобы с его помощью взять Видудабху в плен.

Но до города он добрался уже поздно, в неурочный час, и ворота оказались на запоре. В ту же ночь царь, лежа где-то под навесом, скончался от жары и от усталости. Наутро стража услыхала причитания служанки:
– Государь, государь! Все покинули владыку Кошалы!
Дали знать магадхскому царю, и тот торжественно предал останки своего дяди огню.

Взойдя на престол, Видудабха вспомнил о своей ненависти к Шакьям. С большим воинством он выступил по направлению к Капилавасту и собирался всех их истребить.
Учитель в тот час озирал на утренней заре весь мир. Поняв, что над соплеменниками его нависла опасность, Учитель решил спасти их. Утром он прошелся по улицам города и собрал милостыню, днем полежал у себя в благоуханной келье, а под вечер прилетел по воздуху в окрестности Капилавасту и уселся у купы небольших деревьев, в их жидкой тени. Недалеко же от того места, на самой границе наследных владений Видудабхи, стоял большой баньян, и тень под ним была густая.
Видудабха продвигался вперед; завидев Учителя, он подошел к нему с поклоном и спросил:
– Почему вы, почтенный, в столь жаркий час сидите в жидкой тени этих деревьев? Не лучше ли вам перебраться в густую тень баньяна?
– Ничего, государь! В родной тени всегда прохладно!
– Наверное, Учитель явился сюда, чтобы защитить своих соплеменников, – подумалось царю, и он повернул с войском назад в Шравасти.
Учитель же улетел в рощу Джеты.

И в другой раз разгорелась в царе злоба на Шакьев, и опять он выступил с войском – но вновь повернул назад после встречи с Учителем. И в третий раз было точно так же. Но когда царь в четвертый раз собрался в поход, Учитель подумал о былых деяниях Шакьев, узрел, что было среди них отравление реки ядом, и понял, что плод этого злодейства неотвратим. И Учитель не стал препятствовать царю в четвертый раз.
Видудабха велел перерезать всех Шакьев, начиная с грудных младенцев, омыл их кровью скамью и вернулся в столицу.

После того как Учитель в третий раз завернул царя с полпути, он на следующий день прошелся по Шравасти за подаянием и вернулся отдохнуть в свою благоуханную келью.
В тот час монахи, собравшиеся из разных мест, сидели в зале для слушания дхармы и вели беседу о достоинствах Просветленного:
– Почтенные! Явившись перед царем у дороги в Капилавасту, Учитель убедил его повернуть назад и спас своих родичей от смертельной опасности. Вот какое благо содеял он для своих соплеменников!
Учитель пришел и спросил:
– О чем это вы сейчас беседуете, монахи?
Монахи сказали.
– Не только теперь старается Татхагата принести благо своим соплеменникам, о монахи, – заметил Учитель. – Он и прежде старался для их блага.
И он рассказал о былом.

Давным-давно в Варанаси правил царь Брахмадатта. Был он праведен и соблюдал все десять обязанностей царя. И вот как-то раз он решил:
«Цари на Джамбудвипе¹⁰ живут во дворцах-башнях с многими опорами. Поэтому башней, у которой много опор, ни кого не удивишь. Что, если я построю себе башню на одном-единственном столбе? Я ведь тогда превзойду всех царей!»
Призвал он к себе плотников и сказал:
– Постройте мне красивую дворцовую башню на одном столбе!
– Слушаемся, – отвечали плотники.

В лесу они отыскали огромные и стройные деревья, вполне пригодные для того, чтобы на любом из них воздвигнуть дворцовую башню, и стали думать:
«Деревья-то есть, а вот дорога скверная. Перевезти их не удастся. Надо объяснить это царю».
Так они и сделали. Царь попробовал настаивать:
– Исхитритесь как-нибудь, свезите сюда такое дерево, не торопясь!
– Нет, государь, никак невозможно.
– Ну, тогда отыщите подходящее дерево в моем парке.

В парке плотники нашли огромное саловое дерево, но оно было священным: его почитали не только горожане и жители ближайших сел, даже от самого царского двора доставались ему подношения.
Вернувшись к царю, плотники сказали ему, в чем трудность. Но царь решил:
– Дерево растет у меня в парке, это моя собственность. Идите и рубите его.
– Слушаемся, – отвечали плотники.
Набрали они с собою цветочных гирлянд и благовоний и отправились в парк. Там они отпечатали на дереве киноварью пятерню, обвязали его кругом веревкой с нанизанными чашелистиками лотоса, воскурили благовония, принесли дереву жертву и возгласили:
– Через семь дней мы придем и срубим дерево. Таков приказ царя. Пусть духи, что живут на этом дереве, уходят прочь. На нас вины нет.

Услышал эти слова дух дерева и подумал:
«Плотники и в самом деле срубят дерево. Значит, жилище мое пропадет, а ведь жизнь моя длится только до тех пор, покуда оно цело. Да и обители многих моих духов-сородичей тоже должны погибнуть: молодые саловые деревья, что растут вокруг меня, непременно сломаются под тяжестью большого срубленного дерева. Не так мне горько, что я сам умру, как страшна гибель, что грозит моей родне! Попытаюсь я спасти её!»

В полуночный час он вошел в царскую опочивальню, всю ее озарив сиянием своего тела и сверканием божественных украшений, и расплакался у изголовья.
Царь увидел его, испугался и спросил:

«Одетый в дорогое платье,
Кто ты, парящий над землею?
О чем ты проливаешь слезы?
Какой опасности боишься!»

Дух ответил:

«О царь! Во всех твоих владеньях
Известен я как Бхаддасала.
Десятки тысяч лет расту я.
Меня все люди почитают.
Построили за эти годы
Домов и укреплений много,
Дворцы и башни возводили,
А на меня не покушались.
Так почитали меня прежде
И ты почти меня, властитель!»

– Я не знаю другого такого дерева, что могло бы сравниться с твоей обителью, почтенный дух, столь оно могуче, неохватно, благородно и красиво, – сказал царь. – Из этого дерева я велю изготовить столб и построю на нем дворцовую башню. Тебя я тоже приглашаю в ней поселиться, и пусть жизнь твоя будет долгой!
– Нет, государь! – возразил дух. – Если ты срубишь дерево, придется мне с телом моим расстаться. Об одном прошу тебя: пусть тело мое рубят по частям. Сначала срубите верхушку, потом спилите ствол до половины, а уж потом рубите под корень. Тогда мне не будет больно.
– Странно! – удивился царь. – Если разбойнику отрубают сначала ноги и руки, отсекают нос и уши и только потом его обезглавливают, то это считается мучительной смертью. Почему же не будет больно тебе, когда тело твое станут рубить по частям, и в чем причина этого?
– Причина тому есть, государь, и она – в моем стремлении к дхарме. Ведь под сенью моего дерева счастливо выросла молодая поросль родичей. Я боюсь сломать их, если дерево срубят сразу под корень – нельзя же губить вместе с собою и других!
«Поистине, этот дух предан дхарме, – подумалось царю. – Он готов погибнуть сам в муках, лишь бы спасти обиталища своих родичей, и стремится он лишь к чужому благу. Я должен пообещать ему неприкосновенность».
И царь сказал:

«Владыка леса, Бхаддасала!
Ты, право, благородно мыслишь,
Заботишься о благе ближних.
Клянусь, что я тебя не трону».

Так царственный дух дерева преподал царю урок дхармы и удалился. Царь же следовал его наставлениям, приносил дары, свершал иные добрые дела и после смерти обрел горнюю обитель.

Закончив это наставление в дхарме, Учитель повторил:
– Как видите, монахи, Татхагата не только теперь, но и прежде стремился принести благо своим соплеменникам.
И он отождествил перерождения:
– Царем тогда был Ананда⁵², духами молодых деревьев – мои нынешние последователи, сам же я был царственным духом Бхаддасалой.