ДЖАТАКА ОБ ОСКВЕРНЕНИИ ЗНАМЕНИ

«Благообразный, безобразному...» – это произнес Учитель, пребывая в роще Джеты, о том, как действовать на благо людям.
Повод к этому был такой же, как в истории о большом черном псе. На этот раз Татхагата³⁸ произнес: «Не только теперь, о монахи, но и прежде Татхагата стремился принести людям благо» – и рассказал о былом.

Некогда в Варанаси³⁶ правил царь Брахмадатта. Бодхисаттва¹⁵ тогда был Шакрой.
В ту пору некий колдун повадился по ночам блудить: ведовским заклинанием он открывал себе за полночь путь на женскую половину дворца варанасийского царя и прелюбодействовал с его главной супругой.
Прислужницы о том дознались, да и сама она пришла к царю и повинилась:
– Государь, за полночь является ко мне в опочивальню неизвестный мужчина и силою берет меня.
– А ты бы не могла оставить на нем метку, чтобы его нам уличить?
– Попытаюсь, государь, – и царица велела поставить в опочивальне чашку с киноварью.
Ночью, когда колдун, натешившись с нею, собрался уходить, она смочила руку в киновари и отпечатала прямо на его спине всю пятерню. Рано утром об этом дали знать царю. Царь призвал сыщиков:
– Ищите человека с красным отпечатком пятерни на спине. Увидите – хватайте.

А колдун, блудя по ночам, дни проводил у погребальных кострищ: стоял там на одной ноге, как солнцепоклонник. Царевы сыщики углядели его и окружили.
– Видать, о моих проделках стало известно, – сообразил колдун, прошептал заклинание и взлетел в воздух.
Сыщики воротились к царю ни с чем.

– Ну что, разыскали его? – спросил тот.
– Да, разыскали.
– Кто же он?
– Подвижник какой-то, государь.
Раз колдун ходил днем в подвижничьем рубище, они его подвижником и сочли. А царь это принял на веру, и гнев его пал на всех подвижников:
– Ишь ты, днем святых из себя строят, а по ночам блудить вздумали!
Он велел под бой гонгов объявить повсеместно:
– Пусть все подвижники убираются из моего царства. А если кто из них попадется мне на глаза – предам казни!

И вот из Кашийского царства, простершегося на триста йоджан¹², подвижники побежали в соседние государства и их столицы, и не осталось во всей стране ни единого преданного дхарме⁵⁶ шрамана⁸⁷ или брахмана¹¹, – никого, кто мог бы преподать народу благое наставление. Без наставлений народ огрубел, позабыл о щедрости и о нравственности, и умиравшие стали все попадать в ад³¹ и иные дурные места¹⁹, на небесах³⁰ же никто после смерти уже и не возрождался.

«В чем дело?» – озаботился Шакра¹⁶, не встречая новых богов, и выяснил причину. Оказалось, это царь Варанаси рассердился на колдуна и понапрасну распространил свой гнев на всех подвижников, изгнал их из своего царства.
«Ну что ж, – решил Шакра, – некому, кроме меня, разубедить царя Варанаси. Если я возьму это дело на себя, я облагодетельствую и царя, и всех жителей царства».

Он перенесся к подножию горы Нандамулы, где обитала община просветленных-для-себя, и воззвал:
– Почтенные! Я прошу отправиться со мною одного из вас. Нужно, чтобы он был уже в летах. Я хочу вразумить обитателей царства Каши.
Сам старейшина общины согласился помочь ему.

Они вместе перенеслись в город Варанаси. Тут Шакра обернулся молодым брахманом необычайной красоты. Вдвоем они трижды прошли по городу из конца в конец. Просветленный шел первым, а Шакра – за ним и нес его чашу и покрывало. Остановившись перед дворцом, Шакра воспарил над землею, молитвенно сложил руки над головою и поклонился старцу.
Доложили царю:
– Государь! Неизвестный юноша-брахман, очень красивый, привел сюда шрамана, а сам парит в воздухе перед вратами дворца.

Царь встал с трона, выглянул в окно и спросил:

«Благообразный, безобразному
Зачем ты кланяешься, юноша?
Ужели превосходит он тебя?
Как звать тебя и как его, ответь!»

– Государь, – отвечал Шакра, – шраманы заслуживают столь великого почтения, что я не смею произнести вслух его имя, могу только назваться сам. О государь! Цари не вправе знать ни имени, ни рода просветленных. Свое же имя я назвать могу: Я Шакра, небожителей владыка.

Тогда царь спросил:

«Коль, видя добронравного монаха,
Почтенье искренне ему окажешь,
Что доброго с тобой по смерти будет?
Ответь мне на вопрос, о небожитель!»

Шакра ответил:

«Кто, видя добронравного монаха,
Почтенье искренне ему окажет – 
Заслужит тот при жизни похвалу,
А после смерти – возродится богом».

Речь Шакры побудила царя переменить свое мнение о подвижниках, и он радостно произнес:

«Сегодня у меня счастливый день,
Я повстречал небесного владыку!
Узрев тебя и шрамана, о Индра,
Я совершу немало добрых дел!»

Шакра одобрил решение:

«Отлично! Почитай же тех, кто мудр,
Кто много думал и немало знает.
Узрев меня и шрамана, о царь,
Ты совершишь немало добрых дел!»

А царь заключил:

«Отныне, безгневен и светел в душе,
Я щедро гостей одарять своих буду,
Гордыню оставлю и стану приветлив.
Я внял твоей речи, о царь-небожитель».

Он вышел из дворца и почтительно склонился перед просветленным. А тот воспарил в воздухе, сел, скрестив ноги, и наставил царя:
– Государь, не путай колдунов и подвижников! Тебе следует знать, что свет – не без добродетельных шраманов и брахманов. Приноси дары, блюди обеты, следуй обрядам постного дня.
Шакра же, сменив личину брахмана на свой истинный божественный облик, дал наказ горожанам:
– Отныне вы должны образумиться.
Он велел под бой гонгов объявить повсеместно: «Пусть возвращаются в царство шраманы и брахманы, бежавшие на чужбину».
С тем они и покинули город. Царь же не отступал от полученного наказа и творил благие дела.

Закончив это наставление, Учитель изъяснил арийские истины, а затем отождествил перерождения: «Просветленный тогда же упокоился, царём был Ананда⁵², а Шакрой – я сам».